Добрые дела – наши любимые. Они дороже любых других. Они делают людей красивыми. Это признак душевного величия…
Больше чем волонтёр. Скорее – социальный филантроп, маяк милосердия. Девушка с огромным обнажённым сердцем. Нет, с гигантским. А ещё с безусловной чуткостью, щедростью и обезоруживающей отзывчивостью.
Волонтёрство для неё – способ сохранения в себе человечности, прививка от чёрствости, многолетняя привычка и внутренняя потребность. «Помогать легко, нужно только захотеть!», – уверена она.
Из этих пазлов складывается портрет нашей коллеги, сильной, вдохновляющей крёстной пушистых беспризорников Татьяны Шуваловой, геолога геологического отдела «Газпром добыча Надым». Читаем сердцем:
– Я очень не люблю слово «жалость». Оно мне кажется унизительным. То, что я делаю, не про это. А прежде всего про готовность помогать, стремление быть полезной этому миру, сострадание с позиции силы и ресурса, некое чувство ответственности за обездоленных. Каждый раз, когда сталкиваюсь с душераздирающей историей злого отношения, угнетения беззащитного, очень остро реагирую. Чувство негодования зашкаливает, внутри всё разрывается от возмущения, и хочется броситься на поиски справедливости и как можно быстрее помочь, спасти страдающую, израненную душу.
Я – волонтёр Надымской местной общественной организации «Центр помощи бездомным животным «Лучик». Когда пришла туда летом 2016 года, опыта заботы и ухода за брошенными шерстяными не было никакого. Зато было огромное желание помогать, быть нужной. Наткнулась на пост ВКонтакте, что требуется помощь, и пошла. До этого даже не знала, что в Надыме существует приют для бродячих хвостиков.
Хорошо помню свои первые ощущения. Кошек и собак было очень много, в летний период всегда большой наплыв. Старший волонтёр учила меня, всё показывала, как и что делать. Основные текущие задачи дежурных – помыть вольеры, в которых содержатся подопечные, убрать кошачьи лотки, выгулять собак, покормить и развлечь пушистых. Та смена прошла на диком адреналине. Как бы парадоксально это ни звучало, я побаиваюсь животных, которых не знаю. И тогда, и сейчас. Неизвестно, как зверь может отреагировать. Так вот, у меня было чувство – будто я раз за разом засовываю руки в клетки к тиграм. Делала через «не могу», просто потому, что надо. Когда возвращалась домой, сердце бешено колотилось, а потом ощущение страха сменилось чувством удовлетворённости собой, что я сделала это, смогла, не струсила, поборола внутреннюю панику. Мурашки от воспоминаний… Так началась моя любовь с «Лучиком». Волонтёрю уже 8 лет.
Именно там я обрела настоящих друзей. У нас есть рабочий чат «Кошачий патруль», в нём состоят старшие активисты. Не побоюсь громких слов, это лучшие люди в моей жизни, в моём окружении – самые добрые, самые отзывчивые, самые бескорыстные. Они не просто дорогого стоят, они бесценны.
А страх неадекватного поведения, враждебности животных – до сих пор для меня самое сложное, испытывающее и изматывающее, что есть в приютской деятельности, то, к чему я, наверное, никогда не привыкну. Увы, в «Лучик» часто поступают агрессивные постояльцы. Злыми их сделали жестокие люди: обижали, предавали, выбрасывали, причиняли боль. Это несчастные, истерзанные существа. Они боятся, они перестали доверять человеку. Но за ними тоже нужно ухаживать. Забота о подопечном выходит на первый план и перебарывает страх, что он может накинуться, разодрать руки, лицо, тело. Мы вместе переживаем период его адаптации. Время, терпение, понимание, осторожность, иногда успокоительные, не мне, пушистому агрессору. К таким обиженным злюкам просто нужен особый подход. Так что мы ещё и смельчаки немного, трус не волонтёрит с бездомными животными.
Рутинная работа в приюте у нас чётко выстроена. Что, как, в какой последовательности делать: когда мыть миски, клетки, лотки, когда играть-гулять-пить таблетки. Конечно, если отойдёшь от схемы, ничего не случится, просто так максимально удобно. Единственное, что за все эти годы я так и не научилась делать и, если честно, не собираюсь учиться, так это ставить животным уколы. Не готова. Все остальные медицинские манипуляции – пожалуйста: промыть, обработать, перевязать раны и операционные швы, почистить уши, дать усатым упрямцам лекарства – всё, что могу, делаю.
Мой любимый ритуал на каждом дежурстве – это после выгула крупных собак, когда возвращаю их в помытые вольеры, дать каждому барбосу по печеньке. И эти большие, грозные двортерьеры сразу становятся такими сладенькими, очаровательными пёсиками, хвостиками виляют. Щенячий восторг. Стая миленьких шерстяных волков…
Удивительно, вроде идёшь на смену после рабочего дня, замотавшийся, выжатый, может, на стрессе, может, в плохом настроении, а помоешь лоточки-мисочки, покормишь пушистую банду – и выходишь оттуда новым человеком, с ясной, лёгкой головой, приятной физической усталостью. Происходит полная перезагрузка. Одни находят успокоение в психотерапии, другие – в хобби, третьи заряжаются спортом. Я эмоционально обновляюсь в приюте. Очень люблю это ощущение. Это моя витаминка человечности. Бонус – чистая совесть, некое моральное удовлетворение от того, что сделал что-то хорошее, день прожит не зря.
Волонтёрить в «Лучик» в самом начале я шла не от безграничной любви к животным. Просто была потребность помогать нуждающимся, брошенным, беззащитным. И приют стал точкой приложения усилий, одной из возможностей на моём пути. Сейчас, конечно, я растворилась в его жизни, это моя отдушина, место силы.
Раньше, когда жила одна, дежурила в «Лучике» 2-3 раза в неделю. Сейчас, с маленьким ребёнком, получается только по одному разу. Одна смена занимает примерно часа три. Что такое три часа в неделю? Да мы больше времени тратим на глупости, на соцсети, на сериалы, впустую. А можно направить в добродетельное русло. Помогать легко, нужно только захотеть! Правда!
Часто беру с собой в приют дочь Полину. Хочу, чтобы она видела – в любой ситуации нужно оставаться человеком сострадательным, отзывчивым и даже не стесняться мыть кошачьи лотки. Важно своим примером показывать, что доброта начинается с нас самих. Ей 4 года, но она уже помогает – моет миски, играет с котиками.
Я всегда любила животных. Первым питомцем был пёс Махно, Махнуша. Где-то в седьмом классе я притащила его с улицы: маленького, грязного, лохматого, в колтунах. Он прожил с нами лет 10–12. Махнуша шкодничал до конца своих дней и постоянно кусался. У меня до сих пор есть шрамы на руке. Но мы ему всё прощали. Как позже случайно узнали – пока он был уличным, над ним издевались, привязывали петарды, закидывали камнями, бутылками. Собака потеряла всякую веру в людей… Он навсегда в моём сердце. Дома стоят его фотографии. Без слез я о нём никогда не вспоминаю.
Сейчас дома ждёт кот Томас, конечно же, взяла из «Лучика». Я его увидела в одну из своих первых смен. Сразу забрать не могла, жила не в своей квартире. И я забронировала кота. И вот когда переезжала в свой дом, он был первым, кто в него зашёл – всё как положено. Спустя время стала приносить приютских котов родственникам. Сейчас у родителей живёт кот-социопат, постоянно царапается, зараза, но самый любимый.
Дом находит большая часть наших подопечных. Но мы отдаём их с осторожностью. Стараемся фильтровать и довольно критично, строго оценивать потенциальных усыновителей, по возможности отслеживаем судьбы наших животных. Мы несём ответственность за них, и хочется, чтобы наши малыши попадали только в хорошие, ласковые руки. Нередко отказываем. За годы волонтёрства в «Лучике» веры в людей, увы, поубавилось – своего рода профдеформация. Самое ужасное, когда хвостик, за которым мы ухаживали, холили, лелеяли, потратили уйму времени, сил, пожертвованных приюту денег, снова оказывается выброшенным на улицу, снова больным, грязным, голодным, истощённым. А потом опять возвращается к нам. Не раз так обжигались.
На мой взгляд, тот, кто жесток к животным, не может быть хорошим человеком. Если шерстяных целиком и полностью принимаешь и любишь такими, какие они есть, то в людях мне крайне важны, даже обязательно нужны, доброта и умение нести ответственность. Устала разочаровываться. Слишком хорошо знаком вкус слёз беспомощности и несправедливости, когда узнаёшь очередную трагическую историю чудовищного обращения или беспечно-глупого отношения к зависимому от человека, беззащитному существу. Мы в приюте наелись этого. Такие ситуации меня долго не отпускают, пропускаю через себя, думаю, переживаю, злюсь невероятно. Щемящее чувство. Горечь захлёстывает.
А самое большее счастье – получать обратную связь от новых родителей наших пушистиков. Душа ликует, глядя на фотографии довольных усатых мордашек, которые обрели любящую семью. Понимаешь, что всё не зря, что мы делаем очень большое, важное дело. И, вообще, кто, если не мы?
А ещё до слёз радостно и одновременно смешно каждый раз слышать, какой ласковой и добрейшей мурлыкой стал тот самый неадекватный агрессивный кот, который кошмарил всех волонтёров. Любовь и забота превратили дикого зверя в лапушку. И это можно сказать про 99 % наших бывших злючек. Оттаивать они чаще всего начинают ещё в приюте, но ручными кисами может сделать только семья. Благодарные, полные надежды и робкого детского доверия глаза наших воспитанников – и есть то, ради чего всё это.
